Ну вот и трудятся, аки пчелки. А мои верные люди понемножку обрабатывают бывших невольников: Елецкий князь ведь добрый да удалой, такой точно защитит от ворога, не побоится схлестнуться в поле с разбойными татарами! При этом земля под ногами здесь — жирный чернозем, а обширные леса полны непуганой дичи, а в реке прорва съедобной рыбы! К тому же добрый князь обещает не давить податями ближайшие десять лет — разве что нужно потрудится руками на общее благо…

Но так ведь не терем же рубите князю Елецкому — крепость возводите, надежный кремль, способный выдержать и длительную осадку, и яростный штурм поганых!

Зашли мои «сваты» и с иного боку. Ведь Федор Елецкий не иначе как первый на Руси князь-ушкуйник — не просто нанявший повольников на один набег, а позвавший их на службу, и с ними же ходивший на ордынцев! Такому князю нужны не только искусные в бою, родовитые бояре-дружинники, чья броня и конь стоят целое состояние — состояние, передающееся по наследству… Нет, такому князю нужен каждый муж, способный крепко держать в руке секиру — и при случае не робеющий ухнуть ею ворога по голове! Не каждый рождается повольником — но каждый способен им стать, коли в сердце горит огонь, коли не страшишься брани! А там уж и сам князь поможет — раздаст сулицы и щиты, и трофейные татарские луки, собранные на Куликовом поле… Да организует регулярные учения для новоиспеченных ушкуйников: дротиком или стрелой прицельно и далеко бить, топором рубить правильно, чтобы удар вышел хлестким и быстрым, а рука вроде бы и не уставала… Чтобы строем могли идти, сцепив щиты по фронту и над головами, сближаясь с ворогом — да без потерь пережидая обстрел татарских лучников!

И при определенном воинском везении бывший раб добудет себе и серебра звонкого, и броню прочную, и славу ратную — да все под началом удалого Елецкого князя… Всяко лучше, чем землю пахать смердом всю свою жизнь, страшась и голову поднять на господина⁈

И между прочим, клюнувших на подобную агитацию набралось не менее двух сотен новоиспеченных ротников — так еще величают себя ушкуйники…

Кроме того, необходимая агитация шла и со стороны священников. Конечно, никакого Елецкого епископата здесь и сейчас нет и в помине, всего трое батюшек окормляют княжескую паству — так и она до недавнего времени была совсем невелика…

Но между тем, еще во время перехода по Дону жизнь начала брать свое. Ну а как же? Татары и фрязи неспроста торговали именно молодыми мужчинами и женщинами, девушками и юношами — все освобожденные нами рабы находятся в том возрасте, когда только и любиться да миловаться, создавать семьи, детишек рожать… Девок и баб я специально старался держать на захваченных в Азаке стругах — подальше от горящих, страждущих взглядов ушкуйников. А тем наказал, что бывшие невольницы находятся под моей защитой, бесчестить их запрещаю — а если и случится близость, так по взаимному согласию и любви.

То есть, чтобы венчались в Ельце — а то и в церквях встречающихся по пути казачьих городков; я ведь и сам подал тому пример! А коли кто из девок позже пожалуется на насилие или обман, так я пригрозился или целиком, или половину добычи забрать в свою пользу, в зависимости от тяжести преступления…

В общем, среди ушкуйников нашлось не так и много молодцев, рискнувших своим дуваном — или же решившихся венчаться. Едва ли треть от общего числа новоиспеченных женихов… Нет, теплыми летними ночами невольницы зачастую грешили с теми парнями, с кем еще недавно делили рабские загоны, и кто неотрывно был с ними на стругах, проявляя к понравившимся девушкам естественный интерес.

По крайней мере, в их глазах они не были «порченными», обесчещенными — пусть даже и не по своей воли. Ведь те, кто делил рабские загоны, все без исключения вкусили тягот неволи, когда сам себе не принадлежишь — и когда не можешь, к примеру, защитить от насилия понравившуюся деву… Когда остается только зубы сцепить, да стараться не слышать в ночи ее отчаянных криков, когда татарские нукеры пользуют глянувшихся им баб… Тогда ведь не только женщина, но и не сумевший защитить ее мужчина также чувствуют себя обесчещенным.

Так что освобожденные нами мужи, в отличие от повольников, желающих лишь разок-другой позабавиться с девками (разогнать горячую кровь!), не воротили носа от «порченных»… Ну а батюшки, специально направленные мной в ряды обретших свободу, агитировали как можно скорее венчаться с любушками — ибо только венчание покрывает вольные и невольные блудные грехи вступающих в супружество! Чего бы ни было ранее — но уж коли любите друг друга и готовы создать семью, так после таинства начинается новая жизнь… С чистого листа, без греха.

А уж коли дева твоя успела понести за время дороги, так тем более венчаться потребно! Чтобы не брать на себя еще большего греха — греха отца, оставившего свое чадо…

В общем, большая часть недавних рабов успешно переженилась, и ныне практически все новоиспеченные жены с явным таким пузом ходят! Мужам своим стряпают, что аки пчелки трудятся, крепость отстраивают… А кто в уцелевшие семьи спешит вернуться, так и тех стараюсь подспудно удержать — ведь какой смысл возвращаться на разоренные пепелища и там отстраиваться, когда на новой, богатой земле можно жизнь начать? Да под рукой сильного князя, коему не только дружинники служат, но и казаки, и повольники! Кто не только землю свою готов защищать, но и ответные удары ворогу наносить!

Ну, и обещание не мучать поборами ближайшие десять лет играют не последнюю роль… Так что да, многие готовы или остаться, передав с купцами весточку близким, зазывая тех в Елец — или надеются ко мне вернуться со временем…

— Хлопочут-то трудники?

Алексей замер рядом, с улыбкой взирая на обновляющуюся на глазах крепость — и я вернул ее другу, с чувством произнеся:

— Хлопочут…

Новая Елецкая твердыня конечно, не поражает особыми размерами. Понимая, что до зимы я должен получить крепкий кремль, готовый к осаде поганых самого Тохтамыша, я принял решение обновлять стены по линии старых валов. По той простой причине, что возвести новые валы с северной и западной стороны града уже банально не успели бы. Это же не только рвы выкопать и земляную бровку оформить, нет! Тут нужно изначально поставить срубы-городни, набить их камней или той же землей, а уже сверху насыпать землицу изо рва, да хорошенько утрамбовать. А уж поверху ставить стены…

Нет, столько времени у нас по окончанию похода уже не было. А потому строительные работы ведутся поэтапно с реконструкции воротной башни (вежи), смотрящей в сторону брода. Недолго думая, я приказал ее перестроить — вдвое расширив и сделав восьмиугольной, а кроме того, «глухой». То есть ворот, ведущих к переправе, в ней больше нет…

Кроме того, «Водяная» башня (назвали по близости к реке) теперь стала еще и набатной. Ныне в ней размещен регулярный гарнизон, в обязанности которого входит вести караульную службу, следить за дымными и огненными сигналами, что должны подать казачьи дозоры, направленные в степь. Ну и конечно, при появлении противника на горизонте (коли дозоры проворонят врага или, что вернее, их снимут) стражники Водяной башни должны ударить в набатный колокол, упреждая город об опасности.

Наконец, отдельная команда избранных строителей из числа моих собственных дружинников, прямо сейчас ведет подземный ход из Водяной вежи к реке. Но этот ход предназначен не для эвакуации гражданских или вылазок, нет — он потребуется осажденному граду, чтобы обеспечить водой всех укрывшись за стенами крома.

Так вот, от Водяной башни двумя крупными строительными артелями мы начали обновлять крепостные стены, меняя частокол на куда более современные городни. И к слову, я не стал лезть в фортификационное ремесло русичей с «прогрессорскими» советами навроде бастионных крепостей — русское крепостное зодчество итак практически совершенно.

Ну, во-первых, чтобы было понятно — на стену из собранных впритык срубов-городней невозможно попасть извне. Вообще не попасть. Боевой пояс-облам, нависающий над головой противника, словно европейские машикули, оснащен кучей бойниц для фронтального обстрела врага, бойниц «косого» боя — это небольшие стрелковые щели в полу, сквозь которые можно бить по самому подножию стены. Есть и более широкие, оснащенные защитными ставнями — но это уже «варницы», чтобы поливать ворога кипяточком… Так вот, вследствие того, что боевой пояс-облам вынесен вперед, лестницу от подножия стены к нему просто не приставить! А если и заморочиться, и закидать ров фашинами (вязанками сушняка), да приставить к городням лестницы через эти вполне себе горючие мостки… Так бойниц (стрельниц) хоть и много — да все они узкие, только стрелы пустить, болт арбалетный или сулицу. Еще можно камень не очень большой скинуть вниз — но лучше побольше, да через варницу… Короче, в стрельницу никак не пролезть.